Грустная сказка. Реальных вещей.

В комнате царила тишина. Только уверенный тик-так часов и все. На столе горела лампа, а вокруг нее расположились листочки…с буковками и чертежами. От стола и до самого шкафа (находящегося, между прочим, в почтительном возрасте) растянулся ковер(кстати тоже довольно таки старый).

Создавалось ощущение что в комнате кто-то есть или был, но сейчас вернется.

— Вы не могли бы потише!

— Это вы кому?! Мне?! – брякнули часы.

— Вам. – коротко ответил шкаф.

— Простите… конечно….(язвительно)…я здесь меньше, чем вы… – сказали ухмыляясь часы.

— Вы не могли бы помолчать, и сделать так как вас попросил шкаф! – это заговорил ковер.

Но часы продолжали.

— Но я же…не могу же…в конце концов это моя работа! – победно бросив взгляд на ковер.

— А вы попробуйте, и все получиться. – в словах ковра сомневаться не было смысла.

И стук стих. На время.

Вечер. Зимний вечер рисует узоры на окнах. Все замирает. Зима.

Тик-таК. ТИк-тАК! ТИК-ТАК!! Нарочито громко. На всю комнату.

— Ну что вы в самом деле?! – взорвался ковер – Не поняли, что вас попросили?! Попросили!!! А вы??! – не унимаясь – Нет. Вы только посмотрите…

— Друг мой, не кричите. – шкаф глубоко вздохнул – Просто не все бывает так , как мы этого хотим.

— И что?! Так и терпеть?! Эти наглые бессовестные выходки!

— Эй! Вы! Что сами-то шум поднимаете? – очнулась лампа – Сами-то, сами-то!!! А на других? А? Как оно? Зацепились они! Тикает им громко! С чего вообще говорить начали? Чего заболтали- то? Может вечер особенный? Волшебный какой?!

Листики разомлевшие от света лампы подхватили:

— Волшебный…. Волшебный… Волше… – тихо так. Как настоящие листочки. Шелестя. Чуть-чуть.

И тишина. Даже часы смолкли в ожидании ответа. Неудобная, знаете такая, тишина. Тишина замешательства.

— Ну что? Мне кто-нибудь ответит? – спрашивала лампа, которая не знала «что делается» в комнате при дневном свете (днем же лампа выключена) – Чего молчите, я спрашиваю?!

— Ха! Хозяин хочет выбросить шкаф! Вот и все! Вот и все! Ха-ха! Тоже мне беда! – заверещали часы, и довольные собой потикали ещё быстрее. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Все смотрели на часы с удивлением… и…. даже в замешательстве.

— Что?! Что вы так на меня смотрите?! Что не так?!

— Знаете часы, я бы Вам «ы» оторвала, – нашлась лампа первой – что бы от Вас только час остался… А вы чего молчали? – это она шкафу с ковром – Ну понятно шкаф дубовый…да и еще в преклонном возрасте…но ты то почему молчишь? Ты же его лучший…Эх…

Шкаф вздохнул.

— Ладно вам… не ругайтесь…старый я уже…

— И что?! Ковер тоже не новый! Я из моды вышла совсем! Часы… – здесь она сделала паузу, а часы сделали вид, что это не про них. – часы вообще…но ты же…Так нельзя! Нельзя молчать! Нельзя, слышишь?!

-..Я что…я ничего… – шкаф шаркнул ножкой.

— Можешь. Я тебе говорю можешь. Ну…упади на него, что б ему в голову стукнуло, что тебя нельзя выбрасывать. Дверью хлопни в конце концов…

— Да не может он! – ковер, который почему-то молчал, вступился – Шкаф воспитан! Вы лампа тоже бы поменьше кричали…Не может он…здесь другое, я лучше знаю…

Листочки дремавшие под лампой, ожили и тихонько хором пропели:

— знаю…фью-фьюююю… — совсем как настоящие листочки. Шелестя. Чуть-чуть.

И опять повисла тишина. Да не повисла, а подвисла.

— Я знаю Его с детства… – начал шкаф — Когда наш хозяин был маленький, еще Его отец привез меня с фабрики. Помнится я тогда совсем новый, мощный такой (хоть и говориться у нас (у шкафов), что прелесть и стать к нам приходит с годами…), а Хозяин еще совсем малыш. Шло время. В меня вешали вещи: шубы, куртки, пальто. Все пронафталиненное… – сладко зажмурился – Запах какой! А подросший Хозяин прятался в меня. Залезал внутрь, притворял дверцы и сидел…Иногда играл так…иногда разговаривал…а порой просто сидел…думал. Пролетали годы, Он рос. Уже меньше времени проводил со мной…во мне…теперь стояли столбики книжек. Хозяин взрослел, учился. Сначала с младшего звена в среднее, из среднего в старшее, а потом и в институт. Я же все это время стоял здесь. И видел все. Как Он становится человеком. Видел Его победы, неудачи… первую любовь…ну, точнее девушку, которую он любил… — шкаф засмущался и потупил взгляд.

Полудрем – сладкий…

— Знаете…знаете как Хозяин радовался, когда узнал что у него будет ребенок. У Него уже была своя семья. Он был счастлив! Самое интересное – эта комната, в которой мы с вами, это Его бывшая детская, а Он переделал ее под свой кабинет. Его ребенок рос, но я мало его видел. Хозяин запрещал почему-то ему входить сюда. А потому я только слышал сквозь дверь: детский плач, смех, крики, снова плач, разговоры, ругань. Хозяин старел, время менялось. Он все больше и больше работал, часто ночами, за этим столом. Склонившись над листочками, под светом лампы – лампа кивнула соглашаясь – почти совсем не выходил из комнаты. Однажды Он закончил работу, но она оказалась неверной. Ребенок вырос, и ушел в другую семью. А жена оставила Его, и Он остался овсем один. Вот и вся история. И не жалко мне себя…мне за Него…больно.

В воздухе комнаты парила сонливость. Заслушавшись заснул ковер, уснули и вредные часы, дремали и листочки.

— Знаете шкаф – сказала задумчиво лампа – по-моему Он не от Вас избавляется. Он хочет расстаться с собой. Со своими воспоминаниями. Как вы думаете?

— Не знаю – вздохнул шкаф.

И они молчали.

А утром в окно, ласково сквозь обледеневшие стекла светило солнце. В воздухе витало чувство скорого тепла. На карнизе ворковали голуби.

В комнате царила тишина. Только уверенный тик-так часов и все. На столе стояла выключенная лампа, а листочки с буковками и чертежами были аккуратно сложены в стопочку и убраны в ящик. От стола и до самого…и до самой стены лежал ковер (находящийся, между прочим, в почтительном возрасте). Угол его (в смысле ковра) был продавлен чьими то ножками.

Создавалось ощущение, что в комнате кто-то был…но уже никогда не вернется.